Египетский манускрипт - Страница 92


К оглавлению

92

Спутник барона свел недоразумение к шутке, а остальные вежливо хохотнули, сочтя выходку Корфа за стремление во всем соответствовать образу, хотя это и подходило больше ролевикам-толкиенистам, теряющим порой связь с реальностью.

А для Каретникова этот случай послужил своего рода спусковым крючком, запустившим цепочку сомнений: слишком уж свежа была в памяти прогулка по Москве позапрошлого века. Зеркальный тестовский зал, офицеры в мундирах царской армии за соседним столиком…. Пусть не в блестящих конно-гвардейских, но, безо всякого сомнения, подлинных на все сто – как, впрочем, и их владельцы.

Каретников принялся осторожно прощупывать барона – «на косвенных», как говаривали персонажи любимого им богомоловского «В августе 44-го». И старался выбрать моменты, когда рядом нет Романа – молодого человека в пехотном мундире, старательно опекавшего барона; тот-то уж наверняка был современником.

Убедив себя, что Корф – не кто иной, как гость из прошлого (попавший сюда тоже, видимо, попущением раззявы Олегыча), Каретников осторожно намекнул на общего знакомого. Увы, толком ничего выяснить не удалось – если барон и знал Олега Семенова, то знакомство их носило случайный характер, а потому ясности в этом вопросе не прибавилось. Так что Каретников усомнился в своих выводах, списав все на треволнения этого жаркого, суматошного дня.

Но когда он прощался с бароном, сомнения вспыхнули с новой силой. Мобильника у Корфа не оказалось; на предложение встретиться, дабы продолжить интересное знакомство, ответ был дан крайне невразумительный. Положение вновь спас Роман: обменявшись с ним номерами телефонов, Каретников отправился к парковке, по-прежнему борясь со своими подозрениями.

Глава 13

По стенам метались тени, отброшенные неровным оранжевым светом керосинки. Герр Бурхардт мелко семенил по коридору; Олег Иванович шел за ним, оглядываясь по сторонам на каждой развилке; замыкающий маленькую процессию Иван время от времени мазал по кирпичам стены маркером. Тот оставлял в слое пыли влажную черту, почти сразу пропадавшую в пересушенном воздухе подземелья. Ваня не знал, зачем он, еще в Москве, сунул в багаж маркер с «невидимой» пастой; что касается ультрафиолетовой лампы, то она была вмонтирована в стандартный армейский фонарь. Так или иначе маркер пригодился: не то чтобы путешественники не доверяли старичку-историку, но забираться во «всамделишний» египетский лабиринт, не имея ни карты, ни возможности запомнить бесчисленные повороты… а вдруг здесь, как в «Фараоне» Болеслава Пруса, стена может повернуться и перекрыть проход за спиной незваного пришельца? Олегу Ивановичу пришлось напоминать себе, что подобные механизмы (даже если они и не были плодом фантазии писателя) вряд ли сохранили бы работоспособность за столько веков. Да и откуда им здесь взяться – не в затерянном посреди пустыни городе, а во вполне цивилизованной Александрии, во дворце, построенном не так уж и давно, по меркам этой земли, разумеется. Здешние подземелья не имеют ничего общего с теми, древними…

Нынешний владелец дворца Тауфик-паша, второй хедив Египта, проживал по большей части в Каире. Здесь он бывал наездами и здесь же хранил свою коллекцию древностей. Александрия была самым европейским из египетских городов – недаром тут обосновались почти все консулы и прочие дипломаты большинства европейских стран. Здесь же, в шести километрах от города, стоит Рамлей – любимая резиденция вице-короля и прочей имперской знати.

Египет еще с англо-египетской войны находится под британским управлением, а если называть вещи своими именами – то под оккупацией. Во время кровавого восстания Араби-паши в 1882 году Александрия сильно пострадала; городская чернь, с примкнувшими к ним солдатами местного гарнизона, учинила европейцам кровавую резню. Но двумя днями спустя под гром пушек эскадры адмирала Сеймура в город вошли английские войска. С тех пор они здесь и остаются – и это при том, что формально Египет считается турецким владением. В известной Олегу Ивановичу истории ситуация эта продержалась до 1914 года, когда после вступления Турции в мировую войну Египет уже официально был – или будет? – объявлен британским протекторатом.

В общем, подземелье оказалось всего лишь подвалом – обширным, пыльным, неосвещенным, но лишенным какой-то особой таинственности. Герр Бурхардт, обустраивая во дворце хранилища для собрания хедива, выговорил себе право устроить в подвалах помещение для разного рода хлама, не удостоенного высокой чести быть внесенным в основную коллекцию.

О том, что здесь находится, не знала ни одна живая душа, кроме самого герра Бурхардта; да никто этим и не интересовался. Сам же Тауфик-паша не имел даже самого приблизительного понятия о том, что хранится даже в основной коллекции, делая исключение разве что для немногих, особо ценных экспонатов. Так что герр Бурхардт обустроил подземные владения по своему вкусу, а запутанный лабиринт коридоров и жуткие слухи, старательно питаемые дворцовыми слугами, давали известную защиту от незваных гостей.

Старик-историк остановился перед низкой, обитой железным листом дверью.

– Здесь, – сказал он, не глядя сунул лампу Семенову и принялся рыться в карманах. Покопавшись, немец извлек на свет внушительную связку ключей. Дверь отворилась, впуская посетителей в личный тайник герра Бурхардта.


– Итак, молодые люди… – (Олег Иванович иронически переглянулся с сыном – надо же, попали в одну возрастную категорию!) – я буду вам крайне признателен, если вы прекратите рассказывать сказки и признаетесь: кто вы на самом деле? Уж во всяком случае не американцы; я, конечно, не был за океаном, но даже моих скромных знаний достаточно, чтобы понять – ваш выговор не имеет ничего общего с манерой говорить выходцев из Канады и САСШ. Я мог бы предположить, что вы учили английский в России, причем у посредственного педагога. Но ведь и русский ваш ни на что не похож!

92