Египетский манускрипт - Страница 104


К оглавлению

104

Сомнений ни у кого не возникло – Яшу надо немедленно выручать. Роман, вполне освоившийся в клубе, побежал в оружейную комнату; Никонов только принялся обсуждать с Корфом способ проникновения в «Сибирь», когда их неожиданно прервали.

В суматохе они напрочь забыли о Гиляровском – и тот, чутким репортерским ухом уловив обрывок беседы, решил напомнить о себе.

– Вы уж простите, господин барон, что я невольно оказался посвященным в ваши… хм… обстоятельства, – заговорил гость, – но раз уж вы с Сергеем Алексеевичем собрались на Хитров рынок – может, я смогу быть вам полезен?

К Хитровке подъехали, когда уже начинало смеркаться. Последние дни на город нет-нет да и проливались короткие августовские ливни; низина у Москвы-реки к вечеру оказалась затянута плотным туманом – будто облако село.

К площади, окруженной облезлыми неопрятными домами, спускались переулки – как ручьи к болотцу. На углу такого вот переулка пролетка миновала пустую полицейскую будку.

– Рудникова вотчина, – нарушил тишину репортер. – Хитровка относится к третьему участку Мясницкой части, там приставом Шидловский. А Рудников этот на Хитровке царь, бог и воинский начальник – всех тут знает, без его ведома ничего не делается. Надо бы к нему обратиться по такому делу – да, как назло, уехал третьего дня в Кинешму, к племяннице. А Лохматкина, соправителя рудниковского, я похуже знаю.

Соседи по пролетке внимали Гиляровскому с уважением. Дошлый репортер, услыхав о том, что Корф с лейтенантом собрались вызволять пропавшего на Хитровке Яшу, вызвался их сопровождать. Трудно сказать, чего тут было больше – стремления помочь новым знакомым или репортерского желания оказаться в центре событий. Барон, отведя Никонова в сторону, поведал, что журналист слывет знатоком преступной Москвы, на Хитровке его принимают чуть не как своего, и вообще – он будет до крайности полезен в их экспедиции. Кроме того, Гиляровский был известен огромной физической силой и, как говорили, выступал в цирке, атлетом французской борьбы и силачом-гиревиком. Никонов спорить не стал – в таких делах он всецело доверял Корфу.

– Правда ли, что здешние городовые знают в лицо всех беглых преступников на Хитровке? – поинтересовался барон.

– Конечно, знают! Сколько лет уж стоят! А так-то и дня не простоишь, пришьют!

– Так что же, – недоуменно нахмурился Корф, – они искать воров, значит, боятся?

Владимир Алексеевич усмехнулся.

– Видели бы вы того Рудникова, – сказал он. – Его сам черт испугается: огромный, настоящий атлет, усы седые, кулачищи – с хороший арбуз. Прикажут – кого угодно разыщет. Я ему как-то тот же вопрос задал, так он мне вот как ответил: «Ну, каторжник… Ну, вор… нищий… бродяга… Тоже люди, всяк жить хочет. А то что? Один я супротив всех их. Нешто их всех переловишь? Одного пымаешь – другие прибегут… Жить надо!»

Напуганный разговорами седоков «ванька», согласившийся везти на Хитровку только за лишний пятак, остановил экипаж:

– Все, господа хорошие, приехали. Вот она, «Сибирь», не приведи господь…

И мелко закрестился.


– Скорее! Лови извозчика! – И Геннадий сунул Валентину горсть мелочи – вся «царская» касса группы на данный момент. Тот бестолково заметался по мостовой, не зная, что делать. Пролетка, как раз проезжавшая по Большой Бронной, вынуждена была принять к тротуару; извозчик обложил бестолкового «скубента» непечатной бранью и взмахнул бичом.

– Да скорее, мать вашу! Дрон!

Дрон кинулся наперерез:

– А ну стой! Поедешь на Хитровку!

Кучер, настоящий «лихач», аристократ извозного промысла, судя по лакированной пролетке и статной, подобраной в масть серой паре лошадей, – решительно замотал головой:

– Ни-и-и-и, барин, даже и не простите! До Старой могу, а дале сами, на Хитровку мне лезть никак не можно!

– Ладно, хоть до Старой! – прохрипел Дрон. Очень хотелось дать кучеру в морду и скинуть с козел; но он, увы, не представлял, как управлять лошадиной тягой. – Эй, давайте сюда! Едем!

Геннадий заскочил в пролетку, чуть ли не волоча за собой окончательно потерявшего способность соображать Валентина. Следом в экипаж погрузился и Виктор.

– Лошади устали, господа хорошие, куда же вы, все вместе-то… – заныл было извозчик, но вконец озверевший Дрон вытянул из-за пазухи ТТ и приставил его к боку спорщика.

– Езжай, гнида, завалю на хрен!

Извозчик впервые в жизни видел автоматический пистолет, но суть реплики уловил.

– Да я ж… барин, чево вы… я што, я – как скажете!

– На Хитровку! – ледяным голосом приказал Геннадий. – Дрон, если будет упираться – прострели ему колено.

– Ага, а сам будешь править этим тарантасом, – с ядом в голосе добавила Вероника. Девушка уселась в экипаж вслед за Виктором.

– Не боись, если надо – буду, – хмыкнул Дрон. Он пристроился на козлах рядом с перепуганным кучером, упирая в бок несчастному ствол. На ТТ, для маскировки, он накинул какую-то тряпку. – Че лыбишься, как параша? Пошел, мля…

В гости к Лопаткину они явились на редкость вовремя: студент был в истерике и как раз собирался поправить дела понюшкой белого порошка. Но – не сложилось; Дрон безжалостно отобрал зелье, после чего бедняга был подвергнут допросу.

Выяснилось, что сегодня утром некий пан Ляшковский, подданный Австро-Венгрии, прислал в «Ад» человека с предложением студенту Лопаткину прибыть к семи часам пополудни в трактир на Хитровом рынке, именуемый местными обывателями «Сибирь». Где студента и должны проводить к означенному пану Ляшковскому для приватной беседы. Посыльному, типу угрюмому и недружелюбному, было велено отконвоировать студента Лопаткина по указанному адресу.

104